С.Г. – Нет. Нет, мне не легко с моими спектаклями, потому что это, как правило, очень непослушные, капризные и чрезвычайно трудные дети. Потому что ждёшь от него одного, а он разыгрывается только к спектаклю двадцатому и то, чего бы ты хотел видеть… Хорошо, если где-нибудь к спектаклю двадцать пятому - двадцать седьмому первичные признаки того, чего бы ты хотел появятся, а часто всё даже и не появляются.
И.К. - Почему нужно так долго разыграться? То есть он тоже вживается в свою судьбу?
С.Г. –Ну конечно же, это же вдыхание в пространство спектакля, драматургии. Потом ведь, от массы всякого рода причин зависит. Я например всегда очень с тревогой отношусь к спектаклям, которые вдруг начинают получаться. И вот вдруг какой-то замечательный, прекрасный прогон на пап и мам, а потом приходит публика и происходит какая-то жуткая катастрофа.
И.К. - И что? Сдувается что-то как шар?
С.Г. -Сдувается, но всё равно под тем, что накачивает спектакль должна быть какая-то серьёзная основа и режиссёрская, и драматургическая, и человеческая, и актёрская. Вот мне кажется, в этом спектакле всё-таки есть что-то такое, конечно же, в первую очередь благодаря Леониду Генриховичу.
И.К. -А вот интересно, Серёжа, что он думал и в разговоре всё время говорит, что это – человек и власть, человек и государство, человек и обстоятельства, а в Вашем спектакле, мне кажется, что человек и человек, человек и любовь. И нужно человеку быть вместе или всё-тки расстаться в какой-то момент и забыть?
С.Г. -Нет, безусловно, весь темперамент пьесы, весь темперамент спектакля конечно направлен в сторону предполагающей необходимости человеку всё-таки бороться за любовь, постараться, что бы то ни стало, несмотря ни на что, её сохранить. Хотя надо сказать, что мой спектакль не о силе воли. Я не про это ставил. Я ставил всё-таки про другие вещи. Я ставил про то, как государственное, социальное, человеческое, там я не знаю, какая угодно, насилие над личностью над достоинством человека
<<   1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23   >>