Татьяна Гр. wrote: ↑Tue 25 Jan 2022, 20:17
Хотя тело иногда напоминает и подсказывает, что указано в паспорте
По поводу возраста вспомнила и нашла стихотворение моего друга - поэта Александра Матвеевича Цирлинсона (ему 86 лет):
***
Ищу приключений на нижнюю часть
Когда-то спортивного тела.
Нет, я давно не ругаю власть –
Зряшное это дело.
Власть всегда и во всём права
( Пусть даже - крайняя мера)
Поскольку у власти есть права,
А у меня - вера!
Ищу приключений!
Скучно жить,
Когда каждый шаг промерен.
Так можно и на луну выть.
Да только дороге – верен!
Дорога по жизни - на тысячи лет.
Её не осилит хлипкий.
У тех, кто в пути - возраста нет.
А в паспорте – это ошибка…
На дно души… А стоит ли туда,
Где прячутся забытые надежды,
Где, словно обветшалые одежды,
Хранятся в пыльной комнате года
Под грифом «Запрещенное к прочтенью»...
И лишь печаль скользит безумной тенью?
Там нет тебя, а значит – ерунда,
Все ни к чему… А стоит ли туда...
На дно души? Там сумрачно и стыло,
Там стонут те, кого я не простила,
Кого я не забуду никогда...
На дно души нырнуть, как вглубь колодца...
Едва ль какой еще смельчак найдется...
А вдруг там ничего, там пустота?
На дно души… А стоит ли туда?
Не выходи из комнаты, не совершай ошибку.
Зачем тебе Солнце, если ты куришь Шипку?
За дверью бессмысленно все, особенно — возглас счастья.
Только в уборную — и сразу же возвращайся.
О, не выходи из комнаты, не вызывай мотора.
Потому что пространство сделано из коридора
и кончается счетчиком. А если войдет живая
милка, пасть разевая, выгони не раздевая.
Не выходи из комнаты; считай, что тебя продуло.
Что интересней на свете стены и стула?
Зачем выходить оттуда, куда вернешься вечером
таким же, каким ты был, тем более — изувеченным?
О, не выходи из комнаты. Танцуй, поймав, боссанову
в пальто на голое тело, в туфлях на босу ногу.
В прихожей пахнет капустой и мазью лыжной.
Ты написал много букв; еще одна будет лишней.
Не выходи из комнаты. О, пускай только комната
догадывается, как ты выглядишь. И вообще инкогнито
эрго сум, как заметила форме в сердцах субстанция.
Не выходи из комнаты! На улице, чай, не Франция.
Не будь дураком! Будь тем, чем другие не были.
Не выходи из комнаты! То есть дай волю мебели,
слейся лицом с обоями. Запрись и забаррикадируйся
шкафом от хроноса, космоса, эроса, расы, вируса.
***
Сначала били самых родовитых,
Потом стреляли самых работящих,
Потом ряды бессмысленно убитых
Росли из тысяч самых немолчащих.
Среди последних — всё интеллигенты,
Радетели достоинства и чести,
Негодные в работе инструменты
Для механизма поголовной лести.
В подручных поощряя бесталанность,
Выискивала власть себе подобных.
В средневековье шла тоталитарность,
Создав себе империю удобных,
Послушных, незаметных, молчаливых,
Готовых почитать вождём бездарность,
Изображать воистину счастливых,
По праву заслуживших легендарность...
Держава, обессиленная в пытках,
Ещё не знала о потерях сущих,
Не знала, что количество убитых
Откликнется ей качеством живущих.
1989 г.
Игорь Кохановский. «Закон диалектики».
"ахедэакнуло"
но я предпочитаю Юнну Мориц -
ее совесть не избирательна
а потому настоящая
Last edited by Natka on Mon 04 Apr 2022, 10:30, edited 1 time in total.
"Никогда не спорь! Стой на своем и точка." (Б.Шоу)
"Я есть и имею право думать так, как думаю." (ДС)
"Главное - не врать самому себе и не задерживаться там, где тебя не хотят видеть"(ДС)
С некоторых пор не могу ни слушать песни Окуджавы, ни читать его стихи..как будто два разных человека, но один из них, тот из конца 80-х, начала 90-х перечеркнул поэта, артиста, барда...и что с этим теперь делать? С любимым Белорусским вокзалом и той, такой настоящей и искренней, щемяще песней?
Подлинные чудеса не шумны и самые важные события очень просты.
(Экзюпери)
Слава wrote: ↑Sat 02 Apr 2022, 12:39...и что с этим теперь делать?
Ничего не делать... Стихи живут своей отдельной жизнью. Сколько в истории было создателей прекрасных произведений искусства, авторов, которые нам по-человечески неприятны или с которыми у нас идеологические расхождения... Так бывает. Гений и злодейство ... вечная дилемма.
ну да, "не сотвори себе кумира",но "осадочек "-то ,как говорится, остаётся.
как и вопрос: где художественный свист и когда они были собой настоящими?-
"Этодругин-форте" не на всех действует а цена "красивым" словам определяется поступками
"Никогда не спорь! Стой на своем и точка." (Б.Шоу)
"Я есть и имею право думать так, как думаю." (ДС)
"Главное - не врать самому себе и не задерживаться там, где тебя не хотят видеть"(ДС)
Сложно сказать, не зная, когда человек вообще, не только поэт, "настоящий". Бывает, что у людей просто меняется взгляд на вещи. Если кто-то пишет, раболепствуя из страха, или имеет в виду какую-то выгоду для себя, и ради этого отрекается от своих убеждений - это противно. Но если человек с течением жизни действительно о чём-то стал думать по-другому - это его право. Я не имею в виду Пастора в "Бароне Мюнхгаузене": "Мы были искренни в своих заблуждениях, время открыло нам глаза". Хорошо помню эту сцену, но Пастор - именно тот, кто вертится, как флюгер, ради собственной шкуры. Я говорю о том, что и поэт, как любой живой человек, может меняться, и это не значит, что он что-то предал. Может быть, он ошибается! И, может быть, нам совсем не нравится, как он изменился. Но он при этом не врёт.
Ну а потом, сознание поэта, как сказал бы Доктор в "Формуле любви", "предмет тёмный, исследованию не подлежит". Одного только Пушкина могут поднять на щит люди самых разных, даже противоположных, взглядов. Он и такой, и такой, и такой... А какой он "на самом деле"?
Я только думаю, что он в любом случае честный.
Александр Пушкин
Поэт
Пока не требует поэта
К священной жертве Аполлон,
В заботах суетного света
Он малодушно погружен;
Молчит его святая лира;
Душа вкушает хладный сон,
И меж детей ничтожных мира,
Быть может, всех ничтожней он.
Но лишь божественный глагол
До слуха чуткого коснется,
Душа поэта встрепенется,
Как пробудившийся орел.
Тоскует он в забавах мира,
Людской чуждается молвы,
К ногам народного кумира
Не клонит гордой головы;
Бежит он, дикий и суровый,
И звуков и смятенья полн,
На берега пустынных волн,
В широкошумные дубровы…
Поэт идет: открыты вежды,
Но он не видит никого;
А между тем за край одежды
Прохожий дергает его…
«Скажи: зачем без цели бродишь?
Едва достиг ты высоты,
И вот уж долу взор низводишь
И низойти стремишься ты.
На стройный мир ты смотришь смутно;
Бесплодный жар тебя томит;
Предмет ничтожный поминутно
Тебя тревожит и манит.
Стремиться к небу должен гений,
Обязан истинный поэт
Для вдохновенных песнопений
Избрать возвышенный предмет».
— Зачем крутится ветр в овраге,
Подъемлет лист и пыль несет,
Когда корабль в недвижной влаге
Его дыханья жадно ждет?
Зачем от гор и мимо башен
Летит орел, тяжел и страшен,
На чахлый пень? Спроси его.
Зачем арапа своего
Младая любит Дездемона,
Как месяц любит ночи мглу?
Затем, что ветру и орлу
И сердцу девы нет закона.
Таков поэт: как Аквилон
Что хочет, то и носит он —
Орлу подобно, он летает
И, не спросясь ни у кого,
Как Дездемона избирает
Кумир для сердца своего.
Гордись: таков и ты, поэт,
И для тебя условий нет.
Мой хрустальный апрель!
Календарь листается...
В сентябре ль, в декабре ль
След твой потеряется?
Смоет дождь, скроет снег,
Вытопчут прохожие?
Сколько зим, сколько лет
Между нами, боже мой!
Сколько зим, сколько лет!
И все больше копится.
Был - и нет. Был - и нет...
Как года торопятся!
А закрою глаза -
Это ж нынче вечером
Ты пришел, ты сказал,
Ты взглянул доверчиво.
Мой далёкий апрель!
Сердце не меняется.
Даже сны о тебе
Все запоминаются.
И ответ мой таков,
Кто б когда ни спрашивал:
Мне июля шелков
Не кроить, не нашивать.
***
Травяными коридорами,
Огибая зверобой,
Утром с мамиными ведрами —
За холодной-ключевой
Я спускаюсь тропкой узкою
Косогором к роднику:
Буски сбрякают под блузкою,
Если с горки побегу.
Зазвенят пустопорожние
Вёдра, встретясь с лопухом,
Мне бы надо осторожнее,
Не выходит не бегом!
Кущи — заросли крапивные
Нависают над лотком,
В кущах — сети паутинные
С хлопотливым пауком.
По лотку — неугомонная
Перевитая струя
Непрерывная, бессонная
Незабвенная моя!
...Под струю ведро подставлю я,
На лету схватив глоток
Неизмятой, неразбавленной,
Покидающей лоток...
Подержу во рту знобящую
Ключевую влагу-жизнь,
И всему былому-зряшному
Прикажу: посторонись!
Повернусь лицом на солнышко,
Вскину руки встречь ему...
Не испить родник до донышка
Никогда и никому!
***
... Приезжай, моя доченька,
Хоть на два-три денёчика,
Навести свое гнёздышко,
Подыши чистым воздушком.
На санках с горы на гору
Полетай лёгким пёрышком,
Похрусти снежком сахарным,
Сбегай к проруби с вёдрышком.
Приезжай, моя доченька,
Испеку сладких шанежек,
У ручья под угорчиком
Истоплю жарко банюшку -
Со берёзовым веничком,
Со кваском да со щёлоком,
Чтобы вышли все немочи,
Стали б косоньки шёлковы!...
За столом, за родительским
Посиди рядом с братьями,
Посиди рядом с братьями,
Выпей браги из братины.
Я сама брагу делала
Из домашнего солоду,
Чтобы песен попела ты,
Как певала я смолоду,
Может, вспомнят и братья-то
( Голоса и у них баски-то)
Песню старую батькову
Про централ Александровский.
А я голос-то выправлю
За шитьём, за иголкою,
Ни слезинки не выроню,
Подтяну песню долгую.
А топить утром встану печь,
И всплакну (извини-прости) ,
Что не дожил Иванович
До родительской радости...
***
ЕЛЕНА КУЗЬМИНА
ПЕСНИ НА РЕКАХ
Ветер по вётлам пройдётся окрестным:
Живы ли, нет ли тишайшие веси?
Живы, коль вышли упрямые сестры
Петь над рекою счастливые песни –
Дружбы славянской хмельное веселье,
Те, что у сердца хранились
приданым,
Те, что их бабки красивые пели, –
и о любимых,
и о коханых…
Веку расхристанному неугодны,
Может быть, сгинут, ненужные, втуне?
Русские реки, печальные воды
Слышат и вторят усталым певуньям,
И сохраняют те песни в глубинах.
Рано иль поздно исполнятся сроки:
С белым туманом речным голубиным
Песни вольются в небесные токи…
Что же вы ставите небу заслоны? –
Хлынет дождями поющая вечность.
Радуйтесь, дети глухих Вавилонов, –
Вам от дождей этих – не уберечься!
***
Что там за окнами нынче горит - не сгорает?
Что там за дивное диво в пустынных краях?
Отсветы Китежа? Вестники дальнего рая?
Ангелы свечи в невидимых держат руках?
Что так сияет средь весей холодных, гонимых,
Где от пожаров ночных не смывается след,
Так вдруг отрадно, так радостно и негасимо,
Словно сияло в полях этих тысячи лет?
Видно вчера ещё застили сердце печали,
Знать потому и за окнами было темно.
Только деревья на ветках устало качали
Света фанарного еле живое пятно.
Плакал нетрезвый сосед, и соседка рыдала.
Злою хозяйкой в дому веселилась беда.
Что же сегодня звенят над забытым кварталом
Вестью счастливой серебряные провода?
Вот и соседка протянет соседу гармошку…
Выйдут во двор, где тепло от сияния трав.
«Эй, как живёшь!», – и пойдут себе стёжкой-дорожкой.
«Всё Слава Богу!», – скажу им в ответ, не соврав.
***
ОЛЬГА КОРЗОВА
Не стану продолжать
цепочку зла,
слов не скажу
разгневанных и скорых.
Когда в душе
недостаёт тепла,
молчание
разумней разговоров.
Не буду умножать
чужих обид. –
Мне вряд ли легче
станет от гордыни.
Ведь срок пройдёт –
и горе отболит,
а чьё-то сердце,
может, не застынет…
***
Каждый куст есть оркестр,
И неважно,
Он стар или юн, –
И в цвету, и в листве,
А особенно осенью поздней
Только ветку задень –
И поймёшь напряжение струн,
Меж землёю и небом
Натянутых,
Рвущихся к звёздам.
На вершине куста
Воробьи,
Словно россыпи нот.
Встрепенулись они –
И послышались
Первые звуки,
И за птицами вслед
Потянулся
И яростно рвёт
Притяженье земное
Оставленный куст
Длиннорукий.
Хоть планета строга
И она не допустит
Побег,
Смолкнут
Звук и строка,
Но Вселенная
Полнится ими.
Засыпают кусты,
И на них
Опускается снег,
Дополняя мотив
Нарастающей песни
Предзимья.
***
Я косила осиновый лес,
что поднялся у нас на задворках.
Словно воин чужой, захватил
он почти половину земли.
Хоть недолгою схватка была,
результат показался мне горьким:
Чуть вершинками дрогнув-качнув,
деревца тихо наземь легли…
Алым листиком выстелен двор,
точно полит осиновой кровью.
Одержавши победу, стою
с непонятной тоскою внутри.
Ночь насыплет осиновый лист
полной мерою мне в изголовье,
Будет сердце дрожать-трепетать,
как осина, до самой зари.
Отчего эта странная боль? –
Видно, время пришло, и жалею
И травинку, и крохотный куст,
и непрочную ткань паука.
Мы становимся старше, и мир
с каждым часом как будто роднее,
И летит в небеса паутинка,
как тихая осень, легка…
***
ВАЛЕРИЙ ЧУБАР
ВЕЧНОСТЬ
Родилась жеребушка – назвали Вечность.
Нет бы Вичка, иль Внучка – а то ведь – во как!
Вечность – сущий ребёнок, сама беспечность
у мамаши Веги под чёрным боком.
И не знают люди, идя спокойно
по своим делам, или так, без дела,
что до Вечности могут достать рукою,
до её пушком покрытого тела.
Жеребушкин хвостик гоняет мошек,
по траве копытца легко ступают.
Лошадь - маленькая –
ну, а ведь всё же – лошадь!
Ветер дунет в уши – взбрыкнёт, взыграет!
Вечность так же наивна, как и все дети,
но в глазах её неземная мудрость.
Вечность точно знает: не будет смерти.
Будет всё-таки? Бросьте, какая глупость!
Хорошо рядом с Вечностью над рекою
побродить по колено в высоких травах,
поглядеть, как вскипают они волною
от шального ветреного удара.
И беседовать с Вечностью на угоре,
предлагая ей дружбу и пару сушек.
Любоваться с нею зелёным морем,
ничего не тая, открывать её душу.
И когда я поддамся тоске смертной,
и потухнет взор, и поникнут плечи,
Вечность тихо придёт жеребушкой серой
и негромко напомнит: всё в мире вечно.
Воля вольному – верьте, или не верьте,
только вот как всё оно обернулось,
раскачалась качели: «Не будет смерти!»
Будет всё-таки? Бросьте, какая глупость!
* * *
Никогда больше в будущем.
Навсегда только в прошлом.
…Гнали мяч мы по городу, жёг асфальт нам подошвы.
Двадцать лет нам исполнилось.
В смутный третий десяток
мы ворвались, играючи, без сомнений без всяких.
Мяч летел тротуарами чисто вымытых улиц.
Мяч летел мимо девушек –
милых, скромненьких умниц.
Мимо парков и сквериков, где оркестры звучали.
Мимо сладеньких чаяний. Мимо горьких отчаяний.
Мяч летел – как летается. Бился в стены он лихо.
В стены школ, институтов, учреждений каких-то.
Мимо стен проносился он и витринных соблазнов,
мимо знаков «опасно» или «небезопасно»…
Ах, зачем же личинами стали лица и ликами!
Ах, зачем обернулись мы, когда сзади окликнули!
…По весне по пустующей мяч катается, брошен.
Никогда больше в будущем.
Навсегда только в прошлом.
***
ВЕТЕР
Мороз по коже.
До слёз обидно:
Неужто всё же
Мы просто – быдло?
Мы – каждый русский,
Простые люди –
Мы лишь закуска
На чьём-то блюде?
Шпиль скособочен,
Поребрик грязен.
Фундамент прочен?
Нет, лишь подмазан
Замазкой веры
В остатки веры.
Любые меры -
Одни химеры,
Чтоб жить красиво,
Сжигая душу,
Чтоб гнить России
Громоздкой тушей
На смех Европе,
На грех Европе,
Топя стыдобу
В таёжной топи…
Но - ветер дунет,
Урал колебля,
И страхи - втуне.
Родную землю
Не сантиметром
Московским мерить,
Не в сантименты
Чужие верить,
Не теленовость
Считать иконой,
Не прятать совесть
Под гнёт суконный,
Не обалдуев
Тащить в мессии,
Не отходную
Читать России!
Мы вековечны,
Как Енисеи.
Мы в человечьих
Сердцах засели.
Молитвой. Тайной.
Рыданьем. Песней.
Споткнёмся - встанем.
Умрём - воскреснем.
Нас всех согнуть бы -
Да не согнёмся.
Нас всех споить бы -
Да не сопьёмся.
Нас всех купить бы -
Да всех не купишь.
Нас всех убить бы -
Да вот вам… кукиш!
За нами ветер
Встаёт стеною,
За нами - дети,
За нами воет
Сигнал воздушной
Тревоги, братья.
Всё ведать душам.
Всё испытать им.
Тот, кто не станет
Тягаться с ложью,
Тьму оправданий
Придумать может.
Но надо, надо
Собраться с силой:
Лишь там, где правда -
Лишь там Россия!
Хорошо помню эту сцену, но Пастор - именно тот, кто вертится, как флюгер, ради собственной шкуры. Я говорю о том, что и поэт, как любой живой человек, может меняться, и это не значит, что он что-то предал. Может быть, он ошибается! И, может быть, нам совсем не нравится, как он изменился. Но он при этом не врёт. 
