Ольга СЕМЕНОВАШТИРЛИЦ. ДО И ПОСЛЕДочь Юлиана Семенова рассказывает о тайнах писателяОтец продолжал "бредить" темой советских разведчиков в тылу врага. Тот факт, что о многом власти предпочитали умалчивать, только подзадоривал его. В 1967 году вышел его роман "Майор Вихрь" о блистательной операции советских разведчиков, спасающих от разрушения красивейший Краков. В произведении действует сын Штирлица - Саша, a y самого Штирлица "эпизодическая роль". Тогда-то и позвонил папе первый раз Юрий Владимирович Андропов, и неожиданный звонок был расценен им, как настоящий подарок. В тот вьюжный зимний вечер он сидел на московской квартире на улице Чайковского (теперешнем Новинском бульваре) с братьями Вайнерами - был их крестным отцом в литературе, отредактировав и "сосватав" в издательство первый детектив, и пил водочку, закусывая пельменями. Неохотно подняв трубку требовательно звонившего телефона и сообразив, кто на том конце провода, моментально стал, как стеклышко. Андропов спросил отца, не думает ли он, что пора поподробнее написать о деятельности наших разведчиков в годы войны в тылу врага. Отец, возликовав, ответил, что давно пора. Так на свет и появился роман "Семнадцать мгновений весны", где Владимиров, он же Исаев, он же Макс фон Штирлиц, штандартенфюрер СС на службе y Шелленберга снова выступил главным героем.
Готовился к нему папа, как и к каждой вещи, серьезно и долго: читал, работал в берлинских архивах, a написал за семнадцать дней. В основу сюжета положен реальный факт переговоров Гиммлера с американскими властями, о которых он вычитал в опубликованной в Союзе и бывшей в открытой продаже переписке глав трех союзных держав. В этом романе, впервые со времен войны, немецкий генералитет не был выставлен как сборище кретинов. Многих из них отец описал как людей умных, образованных и способных порой на добрые поступки. A один из самых симпатичных персонажей, пастор Шлаг, обязан своим существованием критику Льву Аннинскому, зашедшему как-то к папе на огонек, когда тот готовил материал к роману.
Вспоминает писатель Лев Аннинский.
- Юлиан, я не владею логикой тайных агентов.
- A я этого от тебя и не жду, - успокоил меня хозяин дoмa, налаживая диктофон. - От имени Штирлица буду говорить я. A тебе предлагаю в этом диалоге роль пастора.
Радушная жена Юлиана Катя только что накормила меня вкуснейшим обедом, и я расслабился настолько, что для интеллектуального диспута требовалась срочная перестройка.
- Какого… пастора?- спросил я.
- Нормального протестантского пастора, гуманиста и философа. Защищайся!
Юлиан щелкнул клавишей диктофона:
- Так чего же получается? Если пересадить Господа Бога с державных высот и сердечных глубин под корку отдельно мыслящего индивида, все остальное устроится само собой: и государство, и общество, и братство?
- Само собой, господин Штирлиц, ничего не устраивается, разве что пищеварительный процесс, да и то если поешь. A насчет подкорки…
Я почувствовал бойцовскую дрожь. Разнословия христианства в my пору (самый конец 60 х годов) были предметом моего острого интереса и темой усердных библиотечных занятий (в Институте философии, где я тогда работал, можно было заниматься этими темами законно).
Через год Юлиан подарил мне свой новый роман с дарственной надписью: "Левушке - пастору Шлагу…"
Читая, я натыкался на свои полузабытые уже реплики. Мне было легко и весело. A когда еще через пару лет эти реплики стал произносить с экрана великий артист Плятт, я почувствовал эффект настоящего переселения душ.
… Штирлиц действует и в романе "Третья карта" - в Польше, оккупированной немцами; и в "Альтернативе", где он оказывается на Балканах накануне войны, и в "Испан-ском варианте", и в "Приказано выжить".
… Работал ли папа над серией романов о Штирлице или над историческими романами о Петре Первом, О. Генри, В. Маяковском, Ф. Дзержинском, Столыпине или Гучкове, он всегда стремился к биографической и исторической достоверности и для этого старался выявлять все характерные особенности описываемых людей и обстоятельств исторических событий, оставляя как можно меньше домысла. Отец часто говорил, что литератор, чтобы ему поверили, должен быть максимально точен в деталях, но только разбирая его архивы - я в полной мере поняла, какую титаническую работу он для этого проводил: в бесчисленных папках хранились выписки из писем военных, копии приказов Гиммлера, планы рейхстага, номера личных телефонов Гитлера и Геринга, биографии нацистских лидеров, их воспоминания, фотографии, ксерокопии документов охранки и переписки петровских времен. A сколько книг он штудировал, сколько подшивок газет военных времен привозил из Германии, Латинской Америки и Испании! Его знания были поистине феноменальны, но главным оставался редкостный талант, позволявший превратить груды сухого, "бездушного" материала в увлекательнейшие романы. Многие сомневались, что один человек способен столько написать, и по Москве поползли слухи о литературных рабах Юлиана Семенова.
… Просто отец обладал феноменальной работоспособностью, был дисциплинирован и всегда действовал по раз и навсегда заведенному плану. Закончив подготовительную работу - изучение книг, газет, архивных документов, он, сидя в клубах сигаретного дыма, составлял короткий план очередной книги, намечая основные сюжетные линии и хитросплетения увлекательной интриги. На полях чертил замысловатые геометрические фигуры, записывал имена героев, соединяя их между собой стрелами: рассматривать эти записи очень любопытно - будто видишь рентгеновский снимок романа. Затем устраивался за письменным столом и тогда уж пишущая машинка стучала с шести утра до полуночи. Сидел папа в своем высоком кресле карельской березы (я его в детстве называла троном) на редкость красиво: широченная спина по-балетному пряма, лопатки сведены.
Однажды спросила:
- Трудно тебе писать?
- Трудно бывает первые 30 40 страниц - раскрутка.
- A потом легко?
- Начинают "показывать кино", все вижу, как на экране, остается только записывать.
В день он "выдавал" пo 10 15 страниц машинописного текста, никогда не ждал вдохновения: садился за стол и оно приходило. Злопыхатели шипели: "У-у, старается загрести побольше, все ему мало!" A для отца деньги имели третьестепенное значение, просто y него было такое огромное количество идей и планов, что он боялся не успеть написать все, о чем мечтал. Святитель Феофан Затворник говорил, что большинство людей подобны древесной стружке, свернутой вокруг собственной пустоты. Это очень точно, но, думаю, не относится к талантливым людям искусства. У них внутри - настоящий склад ждущих реализации творческих замыслов. Все они сжигаемы одним желанием - творить! Папу подгоняли не алчность, не сроки сдачи нового романа в издательство, a сама задумка. Замыслив вещь, он уже не мог существовать вдалеке от пищущей машинки и успокаивался, лишь поставив финальную точку. Объяснил мне как-то: "У каждого писателя - свой стиль работы. Вот Юра Бондарев сам мне рассказывал, что пишет в день одну-две страницы, зато уж он их отшлифует, отредактирует и к написанному больше не возвращается, a мне, кровь из носу, надо довести вещь до конца. Закончу, отложу на пару дней, a потом правлю"… У папы было правило - сокращать каждую страницу на семь строк. Поля пестрели правками, разобрать которые могли только старенькая машинистка Нина Тюрина и мама: его почерк - в молодости широкий, с наклоном вправо, пережил с годами метаморфозу - выпрямился, "подсох" и стал походить на арабскую вязь, освоенную в институте…
За несколько лет Штирлиц приобрел такую известность, что завистники, как y нас полагается, стали многозначительно переглядываться: "Глянь, как Семенов КГБ прославляет!" Но папа, разумеется, целью себе ставил не прославление отечественной секретной службы, a создание персонажа, отличного от тех интриганов маразматиков, с которыми он столкнулся на Дальнем Востоке. Он сконструировал некую модель для подражания, идеального героя, сохраняющего честь и достоинство в самых страшных передрягах. В Штирлице ни на йоту нет столь ненавистной папе рабской психологии. Он - Личность. Он думает, решает, действует. Папа наградил его своим жизненным кредо: "Каждый человек имеет альтернативу - или смириться, то есть бездействовать, или предпринимать хоть что-то. Даже если не хватает сил - желание подняться - похвально. Мир достаточно объясним. Смысл нашего пребывания, - достаточно краткого, - заключается в том, чтобы переделывать его". Принадлежность Штирлица к разведке была для отца скорее необходимостью, чем целью. Он знал: "Кто владеет информацией - тот владеет миром". A разведчик, первым получая к ней доступ, может порой реально изменить ход истории - вот что увлекало политизированного, деятельного отца. Секрет долговечности Штирлица объясняется для меня не только его обаянием и умом, но и тем фактом, что он волей автора с 1921 года оказался вне системы и служил (оставшись патриотом) уже не ей, как таковой, a идее борьбы с фашизмом. Вдали от кровавых сталинских "разборок", подлости, предательства, абсурда Штирлиц превратился в этакого замороженного в первозданном виде мамонта, меньшевистского "последыша" со своими, никому уже на родине не нужными гуманностью, знаниями, добротой и идеалами.
В последнее время маму замучили рекламные фирмы, требующие отдать Штирлица им на откуп. Магазин "Пятерочка" взял его в оборот, даже не спросив (реклама была глупой, но не вульгарной, и мама махнула рукой, но всем остальным дает от ворот поворот). "Почему?! - удивляются они. - Ведь Штирлиц - это народный герой, почти фольклор! Да мы и за ценой не постоим". На это мама отвечает, что y "национального героя" есть автор и ему бы не понравилось, что его любимый персонаж торгует пивом или стиральным порошком. И никакие деньги ее не соблазнят - о герое надо читать, a не похабить его в безвкусных рекламах… Хотя сама тенденция радует - хитренькие коммерсанты знают: если товар предложит Штирлиц, то клиент купит, потому что Штирлицу верят, a это прекрасно… Самый необычный комплимент в его адрес я услышала не так давно от молодого афонского монаха с добрым, изможденным постами лицом.
-Один мой знакомый, в сане, - доверительно сказал монашек, - детишек по Штирлицу воспитывает.
-Неужели?
-Очень хороший пример для подражания.
-Да чем же? - недоверчиво допытывалась я, не понимая, в чем православный священник может подражать красному разведчику.
-Редкостный образец двадцатилетнего схимничества! - убежденно сверкнул глазами монашек, и я горделиво возрадовалась за папиного героя…
СЕМЕНОВА О. Ю.
С 30 Юлиан Семенов. - М.: Молодая гвардия, 2006. - 277 [11]
с: ил. - (Жизнь замечат. людей: Сер. биогр.; Вып. 1012). ISBN 5 235 02924 0Эта книга о жизни и творчестве легендарного писателя, автора известных остросюжетных политических детективов "Семнадцать мгновений весны", "ТАСС уполномочен заявить", "Петровка, 38", "Огарева, 6" и многих других. Талантливый писатель предстает перед нами как крупная цельная личность - принципиальный человек, заботливый отец и любящий муж. Автор - дочь писателя Ольга Семенова удачно включила в канву повествования воспоминания друзей и коллег писателя: академика Евгения Примакова, актера Льва Дурова, барона Эдуарда Фальц-Фейна, письма родных, отрывки из произведений писателя. Именно благодаря этим документам мы можем более полно представить личность родоначальника жанра политического детектива в нашей стране.
http://www.whoiswho.ru/old_site/russian ... 06/sht.htm
Я даже не заметила. Сейчас все поменяю.
Вот такая:
!
