by Mystery girl » Thu 27 Mar 2008, 17:33
Часть 2.
- (АГ) Итак, мы вернулись в нашу студию, студию Кино FM. У нас в гостях сегодня Даниил Страхов. Мучаю вопросами, вашими в том числе вопросами, уважаемые слушатели, я, Андрей Гаврилов. Мы только что закончили обсуждать вопрос обаяния зла, привлекательности зла – не философски, а в том, что показывает актер, актерского мастерства. Но прежде чем дальше углубиться в эти философские проблемы, вот в эти философские чащи, мы должны, конечно, передать Даниилу ваши вопросы, которые мы нашли на различных наших сайтах: сайтах Кино ФМ и сайте еженедельника «Аргументы и факты».
Итак, Даниил, голос народа. Вопрос от читательницы Ирины, телефон 8-926-521: «Если в Голливуде можно прославиться и некрасивому актеру, Вупи Голберг, Барбаре Стрейзанд, то у нас же сейчас можно прославиться в кино только имея смазливую мордашку, и вы – один из таких красавчиков. Как вы думаете, не имея такой привлекательной внешности, можно ли сниматься в рейтинговом кино?»
- (ДС) Отвечаю. Такие артисты, как Панин-старший, Панин-младший, такие артисты, как не знаю там – Гоша Куценко тоже, по-моему, не писаный красавец, насколько мне…
- (АГ) Осторожно, он сильный человек! (смеется)
- (ДС) Я думаю, что он будет рад услышать, что он, в общем-то, не, как это там написано, «смазливое личико».
- (АГ) Да, что-то в этом роде.
- (ДС) Вот, да.
- (АГ) Мордашка.
- (ДС) Мордашка.
- (АГ) Мордашка Гоши Куценко – это хороший вопрос.
- (ДС) Ну это да, это как-то, по-моему, в общем, вещи абсолютно несовместные. А если вы считаете меня «смазливой мордашкой», то Бога ради, ну тут нет смысла об этом спорить, потому что это вопрос «нравится - не нравится», а об этом спорить просто бессмысленно. Что касается успешности тех или иных артистов у нас в нашем новом российском кино, я бы с вами поспорил, вот, так сказать, даже на примере этих трех-четырех уважаемых мною людей.
- (АГ) Я еще от себя добавлю уважаемой Ирине, если можно, что с моей точки зрения, Вупи Голберг – она, конечно, не смазливая мордашка, но абсолютно красивая женщина.
- (ДС) Абсолютно с вами согласен. А уж если говорить про Барбару Стрейзанд, то уж вообще, можно, так сказать, просто…
- (АГ) Закрыть глаза…
- (ДС) И поднять руки вверх.
- (АГ) Вопрос от читателя Сергея, телефон 8 – 916-242: «Даниил, в основном вас знают по сериалам. Не боитесь ли вы навсегда остаться «сериальной звездой»? Заворотнюк, Носков так навсегда и останутся няней и домработником. Сталкиваетесь ли вы с такой проблемой в вашем творчестве?».
- (ДС) Слава Богу, нет, потому что помимо каких-то сериальных работ, которые, чем дальше, тем честно говоря становятся все меньше, с точки зрения количества серий я имею ввиду, не боюсь, потому что в моей творческой биографии, если можно так сказать, если это не будет выглядеть на бумаге потом очень высокопарно, есть такие режиссеры как Малюков, который только что выпустил «Мы из будущего», напоминаю; как Рогожкин, у которого я снялся уже в двух картинах: первая – это «Перегон», а вторая – это «Игра», которая вот должна летом появиться на наших экранах. Я снимаюсь у таких режиссеров, как Урсуляк, и если говорить об этом, то, так сказать, ну да – было разное в моей биографии, и если вы думаете, что артисты старшего поколения снимались только в полных метрах, то это не так, потому что они тоже снимались в телевизионных картинах и в телевизионных спектаклях. Меняется время – меняются форматы. Другое дело, что они не всегда честные с точки зрения конечного результата, конечного продукта. Но лично я стараюсь всегда быть по отношению к своему материалу, к своей роли максимально честным и отдаваться, уж если уж ввязался, то отдаваться до конца. Другое дело, что отдаюсь все реже и реже (смеется). Тут уж дело другое.
- (АГ) Скажите пожалуйста, вот по этим вопросам и миллионам подобным вопросам, которые задают разным актерам, режиссерам, прослеживается очень странная тенденция: с одной стороны, сериалы, вроде бы, все практически смотрят, с другой стороны все их ругают. Как в свое время, в советское время – вряд ли вы это помните, ругали журнал «Крокодил», но была такая шутка, что все делятся на тех, кто его его читает, и тех, кто его читает, когда другие не видят. Так и здесь получается, что все готовы бросить камень в актера, снимающегося в сериале, но тогда вопрос: откуда они видели вас в этом сериале? Значит, они вас смотрели.
- (ДС) Откуда они знают, что там снимался…
- (АГ) Но это они могут знать из газет, да, а откуда они вас видели?
- (ДС) Ааа… во-первых, это…
- (АГ) Почему такое отношение к сериалам, по-вашему?
- (ДС) Это знаете, в театре, для того, чтобы создать «гур-гур», артисты говорят: «Ну о чем еще говорить, если не о чем говорить; о чем еще говорить, если не о чем говорить», – вот это, собственно говоря, избитая «мыльная» тема – кинуть камень в артиста, который снимается в сериале. Во-первых, сериал-сериалу рознь. У нас, опять-таки говорю об этом постоянно – уже устал, потому что это такая, как сказать, «порочная тема». Что такое сериал? У нас в программе телепередач, в любом журнале, «сериал» называют все. У нас «17 мгновений весны» - сериал, «Бедная Настя» - сериал, «Няня» - сериал, «Ликвидация» - сериал, у нас все сериал. «Рабыня Изаура» у нас тоже, разумеется, «сериал». Но…
- (АГ) Насчет «Рабыни Изауры» трудно спорить, это действительно сериал (смеется).
- (ДС) Вот в том-то и дело, что никто не спорит, что «Рабыня Изаура» - сериал, но что касается такого профессионального и точного словосочетания, как «многосерийный телевизионный художественный фильм», «МХТФ», оно абсолютно ушло из нашего обихода, в том числе, благодаря телевизионщикам, которые сами вытеснили его за пределы своего профессионального сленга – а зря! И соответственно теперь, у нас в сериалах снимаются, разумеется, все, потому что все, так или иначе, имеют дело с телевидением, с телевидением не иметь дело, в общем-то, практически невозможно, как и с радио.
- (АГ) Невозможно почему, для раскрутки? Для денег? Для чего?
- (ДС) Потому что, допустим, не только для этого. Кому-то и для этого тоже, безусловно, да, наша профессия подразумевает некую публичность. И когда тебя зовут раз, второй, третий, десятый, двадцатый, куда-нибудь там в ящик, в какую-нибудь программу «Добрый день», ты двадцать раз отказываешься, на двадцать первый раз – идешь, потому что у тебя информационный повод, потому что ты должен поддержать картину, потому что то, потому что сё. В этом нет ничего плохого. Потерял мысль. Что касается сериалов…
- (АГ) Сериальности, многосерийных художественных телевизионных фильмов…
- (ДС) А, вот, вот! Почему невозможно еще, потому что не всякая роль может быть рассказана в полном метре. Не всякая роль, не всякое произведение укладывается в полный метр. Да, конечно, бывают варианты, когда наоборот растягивают все.
- (АГ) Вы знаете, никто не спорит с тем, что, и это мы видим в последнее время все чаще и чаще, что назовем условно «художественное кино» просто, что серии, или даже двух серий мало. Мы видим, как выходят режиссерские полные версии старых, вроде бы не очень длинных фильмов, мы видим, как некоторые экранизации растягиваются Бог знает на сколько, и Слава богу, я говорил про другое – почему отношение у наших зрителей в общем такое, что это второсортная работа?
- (ДС) Я думаю, что это отношение не у телезрителей. Я думаю, что это отношение во многом навязано СМИ, и самими продюсерами, которые, особенно раньше, вот как-то очень с большим недоверием относились к артистам, актерам, которые начинали свои какие-то творческие дела с больших забегов. Вот. На самом деле я их понимаю. Могу сказать одно, что последние полгода, включая ящик, я начинаю обращать внимание на то, что то, о чем они говорили, а они говорили о том, что у нас будет постепенное разделение между сериальными актерами и киношными, постепенно это разделение начинает происходить. Потому что, даже вот, опять-таки профессиональный сленг, актерская органика у артистов в ящике в дневное время, я имею ввиду сериалы дневного показа, и у артистов, скажем так, снимающихся либо в полных метрах, либо в телевизионных фильмах, таких как, там не знаю, «Ликвидация», если говорить про новые; «Идиот»; не знаю там, чтобы никого не обидеть, какой еще назвать телесериал, там не знаю, другого телеканала, короче говоря, вы меня поняли. Актерская органика начинает меняться на две таких, я бы не сказал полюсных, но все-таки чувство себя «в кадре» у этих людей разное.
- (АГ) Ну в общем это видим на примере, ну самый яркий пример – это, конечно, американские сериалы, американские актеры, очень много актеров которые пользуются фантастической популярностью в Америке, но мы их не видим, потому что это чисто телевизионные актеры. И в этой связи, кстати, у нас еще есть вопрос от Владимира, телефон 8 – 912-356: «Трудно ли быть вообще сериальным актером, не мешает ли это взрослению актера?». Сначала я не придал значение этому вопросу, но теперь ведь подумал, у вас же очень удачно в чем-то сложилась актерская жизнь: вы начали не с сериалов, у вас был театр, у вас были, пусть небольшие, но несериальные роли. Если уж идет такое разделение, то вы как раз начали, как бы, с другой стороны баррикад. Вот если бы вы начали все время сниматься в сериалах, мы сейчас не будем обсуждать терминологию, но тем не менее, в сериалах, труднее было бы стать опытным, зрелым, взрослым актером?
- (ДС) Я не скажу, что я стал «опытным, зрелым, взрослым актером». Мешает - не мешает… Вопрос относительный, сложно сказать. Скажем так, когда я снимался в долгоиграющих сериалах, таких как «Талисман Любви», «Бедная Настя», а потом, потом уже, благодаря там, опять-таки, той же самой «Бедной Насте», меня позвал к себе Рогожкин, еще возникли какие-то другие полные метры, мне было дико тяжело, потому что способ существования и возможность сыграть вот это только здесь, она резко сократилась, ибо так у тебя есть, условно говоря, 100 серий, ты здесь не дотянул – но ты знаешь, что в следующей сцене возьмешь. У тебя есть возможность долгой дистанции, и там есть свои задачи: разложиться по всей роли, там свои какие-то сложности. А здесь, когда у тебя есть только там, условно говоря, 20 минут экранного времени, твоего, лично твоего, тебе нужно сыграть всю роль. Вот попробуй, сделай это! Если ты этого не сделаешь сейчас, то у тебя не будет второй попытки, как в театре, как в долгоиграющих сериалах.
- (АГ) Вот я только хотел спросить, вы предупредили мой вопрос. То есть это получается, что в театре в таком случае еще сложнее? Потому что там нужно каждый раз, я не говорю про спектакли, которые шли один раз всего, там же каждый раз у вас такое отсутствие возможности, отсутствие дубля. В полном метре 20 минут, тем не менее, ну вот…
- (ДС) Ну как посмотреть! С одной стороны да, с другой стороны завтра у тебя опять будет этот спектакль, у тебя будет этот дубль на другом зрителе. Да, сегодня не получилось, а завтра получится.
- (АГ) То есть кино в чем-то сложнее?
- (ДС) В этом, безусловно, сложнее. Потому что тебе нужно… Кино, вообще, - это искусство концентрации. Потому что тебе нужно вот прямо вот выставить вот именно в этот момент, в это время, вот именно в этих обстоятельствах. Там стоит, не знаю, Светик и разговаривает по мобильному телефону, здесь кто-то шуршит, там кто-то с кем-то спорит, выясняет какие-то отношения. Ты в этот момент должен собраться, до слова мотор, и сделать то, что хочет режиссер. Или не сделать того, что хочет режиссер, а сделать то, что ты считаешь нужным. Такое тоже бывает и, к сожалению, не всегда это происходит в сериалах. Бывает так, что ты не находишь общего языка с режиссером полнометражной картины. Бывает и так.
- (АГ) Кино сложнее, а что приятнее? Вот от чего у вас больше «актерский кайф»? Простите, ради Бога, за такое выражение. Но если мы берем три ипостаси: телевидение, кино, театр?
- (ДС) Я бы все-таки разделил актерскую профессию на две составляющих – театральную и киношную. Это два разных кайфа. Абсолютно два разных кайфа. Что касается театра, по прошествии уже, наверное, не одного года, когда я из театра ушел, могу сказать, что для меня театр существует только в некой малой сцене. Вот на малой сцене я чувствую себя комфортно и хорошо. Так было в спектакле «Петербург» по роману Андрея Белого в театре Гоголя, так было в «Безотцовщине», отчасти, в театре Гиттиса. А допустим, в Моссовете, где я тоже играл два года в «купце Веницианском» и в «Двенадцатой ночи», я так себя и не нашел – слишком большая сцена. Что-то как-то не вписался я в нее.
- (АГ) Именно сцена, не то что Шекспир?
- (ДС) Вот именно коробка. На Малой Бронной, как некий средний вариант между малой сценой и большой, ибо она ни большая, ни маленькая, ну вроде как ничего – нормально, можно. То есть вот это вот для меня, по тем, по крайней мере, временам, был некий мой коробочный максимум. А кино, ну…
- (АГ) Значит ли это, что вы откажетесь от большого театра, если вас позовут?
- (ДС) Обязательно, от Большого театра обязательно откажусь. (смеются). Потому что если я соглашусь – значит я сошел с ума.
- (АГ) А что из тетральных ролей у вас оставляют наиболее теплые воспоминания?
- (ДС) «Петербург» Андрея Белого, Николай Облеухов.
- (АГ) Вы за него, по-моему, получили свою первую премию, за эту роль?
- (ДС) Первую, и такую, в общем, наверное, самую дорогую. Потому что я получил ее, что называется, на вырост. До меня потом дошли, так сказать, какие-то там комиссионные слухи, из рук Женовача я получил ее, что вдвойне приятно, ибо для меня это – один из наиболее интересных театральных режиссеров нашей современной Москвы. На вырост, ибо когда комиссия фестиваля «Московские дебюты» смотрела все это, я играл безобразно. Я и потом-то играл не очень хорошо (смеется). Но тогда я был в таком железобетоне, что страшно было представить.
- (АГ) Давайте сделаем маленькую паузу именно на этой неожиданной ноте. (смеется).