Девочки, привет.
Не хотелось в этот раз писать отзыв "по горячим следам" в связи с каким-то особо эмоционально-невменяемым состоянием - дабы не написать чего-нибудь эдакого, лишнего.
А потом дело никак не шло, но поскольку я обещала, то вот - мозаичная подборка некоторых ощущений и наблюдений.
В общем, получилось нечто среднее между проповедью миссионера-заочника и мучительным рождением горою мыши.
Только что была Москва и вот, Витек, в каком мы веке? Это же чудо!
Первый акт мне почему-то отчаянно напоминал сказку - микс из Спящей красавицы, Белоснежки и еще, Бог знает каких чудесных историй, где принц расколдовывает свою прекрасную принцессу. Геля была холодна, резка, иронична - с надежно спрятанным под ледяными доспехами сердцем. Но Виктор, необыкновенно светлый, легкий, покоряющий своей улыбчивостью и мягкой настойчивостью, хоть и терялся порой от неожиданных Гелиных выпадов, но в конце концов, как и положено в настоящей доброй сказке, совершил чудесное превращение зачарованной красавицы в живую, любящую, хоть и мятущуюся от любого дуновения ветра, как язычок пламени, паненку. Так осторожное дыхание превращает причудливые ледяные узоры на стекле в капли живой воды.
Мне показалось, что в этой версии спектакля Геля и Виктор, уже открывшись друг другу в своих чувствах, как-то особенно свободно, охотно и легко прикасались друг к другу, было явно зримо их взаимное притяжение.
Любовь действительно дарит нам крылья, ведь недаром Геля в новогоднюю ночь путешествует высоко над сценой.
Надо верить в электричество или в Бога, третьего не дано.
Люди удивительно противоречивы и беспомощны, они не в состоянии дать определение своим главным ценностям, таким как счастье и любовь, к которым столь неутомимо стремятся. Как потерянные дети мы блуждаем в этом мире, на ощупь пытаясь угадать происходящее с нами и вместить это своим ограниченным умом.
И это - данность, которую невозможно изменить. Ведь все то, что дается нам на уровне ощущений, в своей полноте и однозначности откроется гораздо позже, за порогом вечности.
И все же многое подвластно нам здесь и сейчас, при единственном условии - искренней и непреложной вере. Общеизвестное о горчичных зернах и движущихся по слову человеческому горах - это больше, чем просто слова.
Но мы или не верим вовсе или умудряемся исказить сущность веры, омраченные собственной гордостью и глупостью. Нас подводит вера в электричество и иже с ним, некий прометеевский дух, обрекающий нас в итоге на существование под электрическим фонарем и с динамкой, крутящей беличье колесо жизни.
Переломным моментом в жизни героев, определяющим для них всё дальнейшее, является, как мне кажется, именно утрата веры. С Виктором это случилось еще в Москве, а с Гелей много лет спустя, уже в Варшаве.
Я так боялась, боялась, боялась...
Виктор в самом начале спектакля - в консерватории - как нам показалось, был немного бледен и растерян, говорил тише, чем обычно. Мы все списали на естественное волнение. Когда же в сцене в общежитие в канун Нового года он закашлялся, да так, что бросился к бутылке с вином и выпил "сверхпрограммный" бокал, а Геля колотила его кулачком по спине, участливо спрашивая - Что с тобой, мой родной? - мы решили, что питерский климат сделал свое черное дело и ДанСаныч приболел. И когда после это он начал исполнять свои выразительные паузы (коих в прежде виденных мной ВМ не было), я каждый раз холодела - голос пропал, плохо человеку?! Нет, это выглядело как настоящие драматические паузы, но профессионал на сцене может многое (даже физическую немощь) "загримировать" под сюжетный ход.
Очередная такая пауза "прозвучала" в самом начале второго акта, когда Виктор стоит у колонны и рассказывает о своем приезде в Варшаву. После этого он бросился бегом вдоль стены, и меня, наконец, "отпустило" - бегает, значит, до финала точно доживет.
Вы - Виктор. По-русски Вы - просто победитель.
Это был однозначно лучший вариант Витека из всех, что мне довелось увидеть. Он был какой-то, как я уже писала выше, легкий и просветленный, своей нетеатральной естественностью в движениях и в манере говорить он рельефно оттенял напряженно-драматическую Гелю.
Сцена, где он слушает ШОпена и потом не сразу приходит в себя - одна из моих любимых. И она была в этот раз особенно проникновенна. Казалось, было слышно как музыка многократным эхом отзывается в лабиринтах его души - там, где потом потеряется, чтобы остаться навсегда, его любовь. Кстати, он перестал жевать программку.
Еще мне показалось, что Геля немного чаще, чем обычно, обращалась к Витеку "мой родной". Но и "дурак" в его адрес, по-моему, тоже звучало чаще и несколько резче.
P.S.
Только одно омрачило мой визит на ВМ. Я планировала сначала вручить букет Юлии, а уж потом (на десерт
) Даниилу. Но из-за некоторой суматохи у сцены, усугубленной моей бестолковостью и смущением, все получилось наоборот, и я даже толком не взглянула на Даниила, только мяукнула "спасибо" и как-то неловко протянула букет. В общем, поглазеть на ДанСаныча не вышло, за что я потом страшно себя ругала.