Как замечательно, что есть с кем поделиться своими эмоциями и мыслями, которых у меня опять скопилось…
Минут через десять после начала знакомства с записью (сначала с той, что длинная, почти трёхчасовая, с помехами), остановила просмотр, поняв, что мне необходимо прочесть роман, с которым я была не знакома. Это большое везение - иметь возможность увидеть видео спектакля, но меня настигло опасение, что, даже пересмотрев все фрагменты, я могу что-то упустить, чего-то не разглядев и не расслышав. И потому у меня на этот спектакль ушло... (не ожидала такого!) дней двадцать! Потому что читаю понемногу в день, да и роман поначалу пошёл у меня со скрипом: не имей я цели его нарочно прочесть, на первых страницах бы забуксовала.
О романе написала отдельно в теме "Что читаем?"
Я люблю читать, но я - простой читатель, предпочитающий прозрачные формулировки, и символизм меня не привлекает не только в литературе. Начало романа навеяло ощущение, что я попала в галерею, где со стен на меня смотрят картины, изобилующие символами - геометрическими фигурами, цветовыми пятнами, а описание петербургских проспектов - серых, каменных, дождливых - нависло тенью над страницами, и я, кажется, рисковала погрузиться во мрак (а ведь я так люблю солнце и тепло!), если бы не помнила постоянно о том, ради чего я это читаю. Отрывки спектакля, которые я видела до этого в записях телепередач с участием Даниила Александровича, запомнились мне благодаря одной детали - одному символу - красному домино, и оно послужило мне своего рода факелом, озарившим показавшееся серым повествование.
И первая моя благодарность режиссёру Сергею Анатольевичу Голомазову за то, что он спровоцировал меня на знакомство с этой замечательной книгой. Нет, поклонницей символизма и модернизма я не стала. Но, отказавшись от идеи разбирать каждое замысловатое предложение, расслабившись и позволив себе "плыть по течению", я ощутила, как своеобразным языком своим писатель точно и проникновенно изобразил не только умопомрачительно мелкие детали внешности и поведения персонажей, но и их внутренний мир, создав невероятно тонкие психологические портреты, настолько сложные, настолько глубокие, что, читая, я ловила себя на мысли: "Как это можно сыграть на сцене?!"
И вот - спектакль.
Как человек, далёкий от театральной "кухни", могу лишь удивляться, каким образом текст, пронизанный какими-то математически-естественнонаучными терминами, немыслимыми описаниями, порой несуразными, на первый взгляд, лишёнными логики, напичканный нагромождением событий, одни подробности которых заставили бы увязнуть в них, превратился в стройный, красивый сценарий. Это волшебство остаётся для меня тайной, как и то, почему, взирая на тесную сценическую площадку со скупыми декорациями, при помощи оконных ставней превращающуюся то в дом сенатора, то в ночную городскую улицу, то в бальную залу, я ощущала себя так же, как и читая роман, где действие происходит не где-нибудь, а в самом Петербурге! Я была там, потому что создатели спектакля, на мой взгляд, сумели передать настроение, которое вызывает книга. Так далеко не всегда бывает: атмосфера литературного произведения редко совпадает с ощущениями от экранизации или инсценировки, особенно когда чтение предваряет просмотр, как в данном случае.
Настроению помогла музыка, помогли появления ряженых - не только участников маскарада, но каких-то существ, напоминающих людей, а то и мышей, потусторонних, как из бреда, сопровождавшего многих персонажей на протяжении всей истории. Эти люди-котелки, плечи и руки, люди-плащи, люди-маски. Японская кукла, серая мышь, в которую, надевая халат, в книге превращался сенатор, человек с усиками и узелком, а ещё - тень медного всадника, маячащая где-то смерть, тикающая супница... И возникшее из разочарования, обиды, отчаяния красное домино, кажущееся таким зловещим, но такое беззащитное, растерянное, жалкое.
Я заметила, что режиссёр изменил образ героини: его Софья Петровна Лихутина сильно отличается от книжной. Но это, мне показалось, только придало спектаклю остроты: рядом с Николаем Аполлоновичем, который ещё почти дитя, несмотря на свои начитанность и незаурядный ум, Софья Петровна выглядела здесь не своенравной барышней, нечаянно влюбившейся на собственной свадьбе в свидетеля, а искушённой взрослой женщиной, которая изо всех сил стремилась избегать скуки, развлекая себя - за неимением больших средств - тем, что делала из окружающих её людей забавные игрушки. Мне, по крайней мере, показалось именно так: заигравшись, она создала себе игрушку опасную - Красного Шута, который вдруг ожил, испугав её и приведя в смятение петербуржцев, заодно нарушив покой Аполлона Аполлоновича, обнаружившего, к своему стыду, что за скандальной маской скрывается его собственный сын.
Мне, по большому счёту, было всё равно, как воплотил бы С.А. Голомазов всех второстепенных персонажей. Лихутины, Липпанченко, Дудкин, Анна Петровна, слуги и пр. могли быть какими угодно - я их восприняла бы без протеста. Но я присматривалась пристально к центральным фигурам - их мне хотелось видеть теми, какими показались они в книге. Не внешне, но внутренне. Понравилось мне то, как сыграна была роль сенатора Аблеухова актёром Евгением Красницким. Потому что в романе он интересен тем, каков он «про себя», а внешне это просто ничем не примечательный пожилой человек, с которым ничего особенного не происходит (то ли дело - его сынок?!): он завтракает, обедает, одевается, отпускает несмешные шутки. Но у актёра получилось воплотить этот образ так, что я следила за ним, не спуская глаз, напряжённо вглядываясь в эту яблоню, от которой, на первый взгляд, чересчур далеко отлетело очень странное яблоко...
Про второстепенных зря я так вскользь: они все были хороши - именно поэтому я на них не останавливаюсь, ведь иначе я отметила бы минусы. Но их не увидела - и говорить не о чем.
Что касается самого примечательного действующего лица романа и спектакля... Даже не знаю, как описать свои от него впечатления... Всё-таки символизм - штука заразная: одни символы тянут за собой другие, одни ассоциации вызывают к жизни ещё какие-то... Каким был Николай Аполлонович? Это же просто... в нём одном умещался целый маскарад! Он и красавец с античным мраморным профилем, и урод с торчащими ушами и лягушачьей улыбкой, и прилежный студент, сын "государственного человека", и революционер-террорист, и трогательный мальчик, которого пугали и обижали в детстве, обзывая "отцовским отродьем", и мстительный, коварный несостоявшийся любовник, и герой, готовый "пострадать ради дела", и трусишка, которого таскают за шиворот... Да... наверно только у "государственного человека", который, за важностью ввоза заграничных сноповязалок, не видел важности быть ещё и отцом, потому что эта роль неизмеримо сложнее и больнее бьёт она, неудачно исполненная, мог вырасти такой сын, в котором, читая роман, я видела то гадкого утёнка, из которого вряд ли получится лебедь, то пленительное высокое деревце, от недостатка света и влаги выросшее с искривлённым стволом, который уже ничем не исправить...
Вот такой экстремальный образ предстояло воплотить на сцене актёру, только что вышедшему из театрального училища... Вот это, скажу я вам, дебют... Познакомившись сначала с ролью Дориана Грея, теперь - Николая Аполлоновича Аблеухова, вспомнив пока не виденную мной (конечно, речь идёт лишь о фрагментах) ещё одну постановку А. Житинкина, мне почему-то пришли на ум слова Даниила Александровича в одном интервью о том, что он "Ромео и не хотел бы играть", и я подумала: в самом деле - какой, простите, Ромео?!
Конечно, я мало чего смыслю в театральных работах, и, может быть, Ромео играть очень трудно, но... Мне кажется, далеко не все актёры начинают свою карьеру с таких тяжёлых, требующих максимального расхода психической и физической энергии, понимания сути настолько противоречивой, нервной, полной парадоксов личности, ролей. Мне ещё предстоит увидеть в записи "Безотцовщину" С.Голомазова... И много чего ещё. Но, повторюсь, читая "Петербург" А.Белого, не представляла себе, как они это поставили и как это сумел сыграть Даниил?
Но при просмотре видео ни одна из этих мыслей в голову мне не приходила больше. Смотрела я тоже долго - четыре дня ушло на полные версии и на все фрагменты. Как и при чтении романа, я просто летела по направлению ветра, ни за что не цепляясь и не тормозя. Спектакль, конечно, воспринимался мной значительно легче, чем роман, я его вдыхала, как воздух, испытывая абсолютно те же эмоции, что и от литературного источника. И меня успокоило то, что я часто слышала в зале смех, - зрители реагировали так же, как я, на те моменты, которые смешили меня в книге. Но в конце-то я поняла, что мне было бы не весело, знай я заранее финал этого произведения... Последние страницы, начиная со встречи Аполлона Аполлоновича с Анной Петровной, на мои глаза навлекли сырость... То же было и при знакомстве со спектаклем. А финал - ком в области солнечного сплетения и гигантские усилия, чтобы не расплакаться, потому что я уже полгода лью слёзы, смотря фильмы с любимым моим актёром... Иногда можно и перетерпеть.
И в перерыве, занимаясь своими делами, я думала, знаете, о чём? В большей степени не об одарённости и чуткости Даниила, которые позволили ему выполнить такую грандиозную задачу, почти не обнаружив лично передо мной, насколько это было сложно, - то, как он летал по сцене, переживая мгновенные превращения, передавая выражением лица тончайшие перепады душевного состояния своего героя, наоборот, создавало эффект лёгкости, парения. Не думала я и о его красоте - у него получилось замаскировать её неуклюжестью, нелепостью, беспомощностью, свойственными его персонажу.
А думала я о том, что... Вспомнила себя в этом возрасте - двадцать с небольшим или чуть старше. И мне пришло в голову, что есть же люди, которые даже не представляют себе, что можно ходить на работу, думая только об одном: чтобы поскорее закончились эти восемь часов, чтобы начальство поменьше загружало заданиями, и даже когда ты ответственный человек и выполняешь всё добросовестно, то всё равно не любишь по-настоящему то, что делаешь, просто тебе кажется, что никуда не деться, - все же работают? И вот видишь на сцене человека, которому тоже было двадцать, и который, как маленький кораблик, оказался в безбрежном океане, где все куда-то плывут... И он не знает, что работу можно выполнять вполсилы, средне, он даже просто хорошо не может её выполнять, отбывая часы на сцене или съёмочной площадке, не потому, что этого требует начальство или так нужно "клиентам", даже не ради денег и славы (хотя любой труд, естественно, должен иметь достойное вознаграждение), а из-за внутренней потребности относиться к призванию своему со всей любовью, страстью, отдавая максимум сил и энергии любимому делу, стараясь совершенствоваться в нём, из спектакля в спектакль играя роль насколько возможно лучше, из фильма в фильм наращивая мастерство, не считаясь, не рядясь, щедро расходуя свои ресурсы, и пр. - а иначе "зачем огород городить?" Это наверно и отличает человека, на заре своей жизни избравшего не работу, а Призвание: моральная зрелость, готовность трудиться самозабвенно, с полной отдачей, которые у большинства (мне, по крайней мере, кажется) приходят лишь с возрастом, если приходят вообще.
Вот о чём были мои размышления. И ещё пришло в голову, что после знакомства с таким его театральным дебютом, уже наблюдая его очень молодым в роли Дориана Грея, с которой он тоже справился отлично, вызвав во мне эмоции там, где оказался бессилен писатель, я и вправду не смогла бы представить его в образе Ромео. Мне кажется, это было бы слишком простой задачей для артиста, который способен даже из эпизодических ролей "высекать искры", а уж в главных и вовсе быть подобным извержению вулкана, хотя... у меня сейчас дух захватило при мысли, что бы это был за Ромео! Наверно то, что в "Ромео и Джульетте" Р.Р. Стуруа ему досталась роль Париса, которого, как он сам говорил, не замечают и не помнят, лишь подтверждает моё мнение о нём как об актёре, умеющем изменить отношение зрителя к персонажу (ведь, посмотрев фрагменты, где он - Парис, мне захотелось перечитать трагедию внимательнее, чем прежде).
Но вернусь к спектаклю "Петербург". Тысяча спасибо этому Сайту, всем тем, кто сделал, сохранил записи и позволил увидеть их. Честно: слыша в интервью об этих работах, расстраиваешься при мысли, что никогда их не увидишь, а оказывается – нет, увидишь! И запоздалая глубочайшая благодарность С.А. Голомазову, сотворившему такую виртуозную постановку, которую я, конечно, смогла оценить лишь по видео, никогда не лицезря её вживую... И благодарность самому любимому моему актёру за то, что он украсил эти мои две с лишним недели, потому что и спектакль, и книга привлекли моё внимание только по той причине, что мне всерьёз интересен Даниил Страхов и абсолютно всё, что он делает на сцене и в кино.
Для меня писать - это такое наслаждение, что, как говорит Даниил Александрович о своей работе, никакая рыбалка и прыжки с парашютом не нужны 
А если кто-то ещё и обрадуется твоей писанине, то это уж просто... 
