Девочки, ну, "длинная портянка" у меня не получится, тем более, что Валя уже сказала в своем отзыве практически все, что нужно было сказать, и с чем лично я могу лишь согласиться.
Добавлю только, что меня вчерашний спектакль как-то "разнежил", я всех любила и всем сочувствовала.
И, собственно, вот.
Наконец-то сложилось. «Онегин» оказался там, где он, прежде всего, и должен был быть – «на брегах Невы». Конечно, Пушкин – наше общее «все», да и по рождению он москвич, но... Какой же Онегин без Петербурга?
Все сложилось так, что этот спектакль стал для меня по-настоящему пушкинским – не «новаторским», нет, а вневременным. Живое слово, слившееся с живой музыкой. Летящие строки на бумаге, сквозь которые проступает тревожная оранжевая луна, видеофрагменты – графически четкие, резкие, точные – все стало единым целым.
И так ясно стали видны актеры этой драмы. Собственно, Валя уже в своем отзыве рассказала о них очень точно, я могу лишь подписаться под каждым словом. Они такие и были. Сергей Чонишвили – Лицо от автора? Сам Пушкин? Наш усталый, недоверчивый, не терпящий пафоса современник? Скорее всего, он и то, и другое, и третье. Он – мысль, живая, воплощенная мысль. Ироничный, наблюдательный, смущающий героев неудобным замечанием, не терпящий сантиментов скептик, которого «черт догадал родиться в России с умом и талантом». Он то расходится с героями, то опасно сближается. «Кто жил и мыслил, тот не может в душе не презирать людей» - кто это сказал, Онегин или Пушкин?.. Но как этот язвительный скептик целует в лоб, словно благословляя, Татьяну перед тяжелым разговорам с Онегиным – он-то ведь знает, чем все закончится. И ему очень, очень жаль.
Онегин… В этот раз я подумала: ведь, если Ленский по законам чести просто не мог не вызвать вероломного друга на дуэль, неужели Онегин, когда поклялся «взбесить» поэта, не понимал, что это не просто бальная шутка? Не понимал, что идет прямиком к дуэли? Чего он хотел? На самом деле убить Ленского? Погибнуть самому? Неужели так? Во власти каких демонов он находился? Демон скуки, демон неверия, демон пресыщенности, демон отсутствия перспектив… Это и называется депрессия? «Английский сплин», «русская хандра»… Не с Онегиных ли отчасти начинаются Камышевы? Но гибель друга, которого он убил, оказалась для Онегина сокрушительной пощечиной, пробудившей его чувства. Которые он, впрочем, пытался снова заглушить, пустившись странствовать – но, видно, ничего у него не вышло. Ленского не забыл, горько полюбил Татьяну…
Мне было так их жаль: Онегина, пришедшего, наконец, к любви такой ценой, и Ленского – большого ребенка, который не был бы счастлив с Ольгой, и не понимал этого. Он был восторжен, пылок, иногда смешон – но именно как ребенок, на которого трудно сердиться. Ну как его можно было убить? За что?.. Трагична сцена, когда Онегин понимает, что совершил, когда «тому назад одно мгновенье»… И когда они – и Онегин, и Автор, и даже «убитый» Ленский – пытаются представить, какова могла бы быть судьба поэта, останься он в живых. Но нет. Нет. Поздно. И Ленский тихо и кротко уходит за кулисы.
Татьяна, влюбившаяся в Онегина, как девочки влюбляются в героев сериалов, «нашедшая» в нем своего героя, и не переставшая любить, даже когда поняла, что ее герой – уж точно «не Грандисон». А ведь это испытание не для слабых – в ответ распахнутой душе получить реакцию: «да делать мне больше нечего – в сновиденьях вам являться…» Какая влюбленность устоит и не улетучится, подгоняемая невыносимым стыдом? А ее – устояла, да еще претворилась во взрослую любовь. Как обидно они не совпали во времени: она полюбила тогда, когда он еще не мог полюбить, а он полюбил, когда было уже поздно… «Счастье было так возможно»? Да нет, вряд ли. Все случается лишь тогда, когда может случиться.
Я люблю, как они читают Пушкина: и Даниил, и Сергей Чонишвили, и Сергей Шнырев, и Ирина Пегова. На премьере мне показалось, что они немного слишком увлекаются «разговорной» речью, превращая в нее стихи. А теперь это было как раз то, что нужно, когда пушкинская речь звучала так, будто только что родилась в устах героев, и в то же время ощущалась мелодика стиха. Я люблю письмо Онегина, с которого начинается спектакль, и которое читает Даниил. Он и его партнеры так произносят пушкинские стихи, что невольно думаешь: «Ну КАК кто-то может этого «не понимать»?!» Все эти разговоры, что пушкинский слог труден для восприятия современным читателем… Чего тут не воспринять?! Вы просто послушайте!
Не делайте Пушкина «забронзовевшим». Он живой. Он говорит с нами. Он хочет, чтобы мы его поняли. «Послушайте!» - по-моему, именно этот посыл владел создателями спектакля. Они очень хотят вернуть нам живого Пушкина.
И, судя по реакции зала, им это удается. Честно говоря, я боялась, что придет «восьмимартовская» публика, желающая приятно скоротать вечер, а такого настроя для этого спектакля мало. Но у них получилось. Они «взяли» зал. И это было здорово!
